Озерецковский Николай Яковлевич родился в 1750 году под Москвой в семье священника. Семилетним мальчиком он был отдан в семинарию Троице-Сергиевой лавры, в стенах которой находился десять лет. В то время во главе семинарии стоял широко образованный ученый-богослов, впоследствии митрополит Московский Платон Левшин. Высокий уровень знаний учащихся семинарии был известен, а Академии наук, и когда в 60-х годах понадобились грамотные молодые люди для участия в ученых экспедициях, руководство Академии обратилось к митрополиту Платону с просьбой выделить их из числа семинаристов. Среди 16 человек, направленных в Академию, был и Николай Озерецковский.

Академик Озерецковский

Здесь я привожу отрывок из книги Н.Я. Озерецковского "Описание Колы и Астрахани", СПб, 1804. Для сохранения колоритности русской речи конца XVIII - начала XIX в. из текста убрана только буква "ять", так что не сочтите за невежество, если текст не соответствует современным грамматическим правилам. Мои примечания даны по тексту.

"...По выезде из Кольской губы, верстах (1 верста = 500 саженей = 1.0668 км - прим. ДК) в пяти от правого ея берега, лежит в море остров Кильдин, в окружности своей более 30 верст составляющий, который протяжение имеет вдоль морского берега и отстоит от него инде на четыре, а инде на одну версту. Наиболееж близок к берегу задний его конец, которым, разумею я, начало сего острова с подъезду к нему от стран Белаго моря. Тут дает он себя ровную пологость или лопатку, которая выдавшись от острова, простирается к берегу Лапландии, оставляя между собой и берегом глубокой пролив шириною около версты. За лопаткою пространство воды между островом и берегом становится от часу больше, и остров как бы в море уклоняется. Он представляет великия возвышения, на которыя в разных местах с трудом взойти можно. Сторона его к открытому морю обращенная большею частею крута и во многих местах осыписта. В осыпях оных находится красная охра, которую можно употреблять на крашенье кровель, ставней и проч. На Кильдине находят так же в земле досчатой шифер, которой отведовали употреблять вместо аспидных досок, но проведенныя по нем черты не стираются. На всей поверхности острова нет никаких дерев, кроме можжевельника, стелющагося березника или вереска (Betula nana) и малорослого ивняка; но сии кустарники в редких растут местах; самыеж верхи горы или голы, или устланы толокнянкою (Arbutus uva ursi). Подолы гор и лощины, между возвышениями находящияся, производят обыкновенныя низким местам травы, и сверх того под осень родится там множество грибов моховиками называемых, кои растут на местах совсем обнаженных. На упомянутой лопатке находится озеро, в котором вода соленая, хотя оно сообщения с морем и не имеет. Вероятно, что в жестокия осенния бури и во время сильных морских приливов, понимает лопатку морская вода и на всегда остается в том углублении, где находится озеро, в котором примечены также и морския рыбы. На всем острове нет никакого жила, кроме становья Соловецких промышленников. Оно состоит из одной только светлицы, которая построена за вышесказанным проливом на изгибе лопатки, против которой суда становятся на якорь. Около оной светлицы наставлены большие деревянные кресты, по общему обыкновению Российских мореходов, которые, когда в каком-нибудь месте долго задержаны бывают противными ветрами, из набожности, для изпрошения себе попутного ветра, делают кресты и вкапывают их в землю. Другие мореходцы, в тех же местах останавливаясь, до оных крестов отнюдь не касаются, хотя бы выметанного из моря леса, которой обыкновенно на варение пищи употребляют, совсем на берегу не было. Соловецкие промышленники в становье оном бывают только временно, когда проезжают мимо Кильдина на Грумант (Шпицберген – прим. ДК) или в Норвежские заливы, и когда оттуда назад возвращаются; между тем служит оно прибежищем для всех проезжающих.
На открытом и высоком сем острове летния ночи бывают наипрекраснейшия. Нельзя их препроводить во сне, когда солнце на горизонте стоящее облаками бывает не закрыто. В такие ночи простыми глазами на сие прекрасное светило безвредно смотреть можно, и нет, кажется, в природе величественнее сего зрелища. Оно представляет безмерной величины круг, котораго ни с каким известным телом, в рассуждении обшироности, сравнить не можно. Цвет светила сего, в нощное время не ярок, и смешен с некоторою краснотою; сияние его подобно свету от горящих углей производящему: лучи его прямо или почти горизонтально из него истекающие, освещают поверхность моря и земли точно таким светом, который примечается на земле во время полнаго сонечнаго затмения; так что травы, их цветки и части плода удобно рассматривать можно. В таком виде и положении солнце бывает там до 20 числа Июля; в ночи же на сие число, маленький край сего огромного тела первый раз от зрения скроется и как бы в море опустится, но весьма на короткое время, и по том паки полной круг окажется. В следующая ночи от часу больше углубляется оно в море, на конец все скроется, и настоящая воспоследствует ночь, которая тем длинне становится, чем больше приближается осень. Тогда помрачится вся Лапландия, и столь же времени совсем не видит солнца, сколько летом бывает им освещена. Однако около полудня каждой день приходит туда не большой свет, при котором краткое время можно читать книгу; но свет сей скоро проходит и паки наступает ночь, которую глубокие снеги своею белизною, а северныя сияния частым, скорым и обширным своим блеском делают довольно светлою, когда только небо не облачно; но сие примечания достойно, что и в мрачную атмосферу, во время ночи, примечается там некоторой свет, котораго от белизны снега производит не можно, поелику ничто белое в совершенной темноте не светится; а надобно заключать, что снег способствует к отражению слабых лучей, которые от закрытых атмосферою небесных светил падают на его поверхность и производят  маленькой свет, который бы может быть был совсем не приметен, когда бы снегу там  не было.
...На Кильдине никаких крупных зверей не находится; а водятся только маленькия пеструшки (Mus Lemmus), свойственныя Лапландии и Норвегии животныя... Оне величиною не больше полевой мыши, но по толще и собою красивее. Красножелтой и черной цвет мягкой их шерсти, острые и приятные глаза, круглой вид тела и проворность делают их  прилестными. Хвостик у них так мал, что едва только приметен.

...Коляне пользуются яйцами (птиц – прим. ДК), которых весною собирают великое множество; и как многия из оных птиц гнезда свои имеют на уступах каменных утесов, то собирание яиц сопряжено с крайнею опасностию, и некотрым из Колян стоило жизни; ибо иные с утесов упадали на острые камни и тут же умирали; другие оборвавшись яру и летя на низ делались уродами. На заднем (западная часть - прим. ДК) конце острова Кильдин, обращенном к Кольской губе, есть весьма высокая пахта (отвесная скала - прим. ДК), называемая Ножовкою, потому, что некто, полезши на нее за яйцами, на половине уже возвышения пришел в великой ужас, и не смея опуститься на низ, влез до верху по ножу, перетыкая его из одной щели в другую. С такою отважностию собирают Коляне диких птиц яйца!..."

В НАЧАЛО СТРАНИЦЫ

НА ГЛАВНУЮ